Глава X. «KosmoDrom» | ||
Космография Нового Мира Азы космографии сообщали примерно следующее. «Цивилизация планеты выросла до масштабов цивилизации звезды – Солнца… Достигнуты начальные практические представления о гиперпространстве и Солнечном_Входе (или Врата_Звёзд – адресная навигация с входом-выходом через ядро-коннектор звезды)… Осуществлён ознакомительный вход в систему межцивилизационных галактических коммуникаций… Старт-освоение Солнечной системы уже завершено и на данный момент ведётся полнообъёмное её освоение. Ближайшие к Солнцу планеты земной группы – от Меркурия до Марса – имеют развитую повседневно-игровую инфраструктуру, а газовые гиганты, их спутники и дальние планеты находятся в состоянии активных исследований и планомерного освоения. Так же интенсивно осваивается непосредственно космическое пространство в пределах системы со всеми населяющими его материально-энергетическими феноменами включительно… Прародина цивилизации – планета Земля – сместилась из эпицентра космоисследований и космонавигации на позиции штатного управления. Как и на других подобных планетах на Земле находятся три штатно-планетарных космодрома – на экваторе и по полюсам (Арктический подводный, Антарктический ледяной и Нуль-координатный наземный [учитывать неосмещение нулевого меридиана на +20°]). Каждый космодром технически уникален с одной стороны (запуск-посадка с подводного уровня с полюса, запуск-посадка с земли с экватора, запуск-посадка с земли с полюса – плюс иная узкотехнологическая специфика) и технически унифицирован/стандартизован с другой – для обычных классов кораблей взлёт и посадка осуществляются по единым протоколам и лишь редкие образцы специализированных судов используют локал-специфику того или иного космопорта… Планетарные космодромы осуществляют приём-запуск космических кораблей системного масштаба – от планетарно-орбитальных комплексов и судов ближней навигации (Луна, Марс, Венера, Меркурий) до исследовательских и грузовых лайнеров дальней связи с окраинами Солнечной системы. Космодром межзвёздного сообщения находится на периферии Солнечной системы, на одном из планетоидов Пояса Койпера… Общий пассажиропоток составляет около десяти миллионов нас на каждый из трёх космодромов. Общий грузооборот…» До KosmoDrom’а было что-то около пяти тысяч километров – чуть меньше суток номинал-лёта. Вылетев рано утром, они с Эйльли довольно ровно проходили большие периоды в пять-семь часов, устраивая получасовые отдых-посадки на попутных сайленспринг-локациях или просто, где нравилось. Где-то около полудня по дороге им встретился обширный край проходящего под ними мегаполиса. С расстояния в несколько десятков километров он настолько походил на AlloStar, что Малышу на мгновенье даже показалось, что они заблудились в полёте!.. Но вблизи стали видны совершенно иные узор-планировки архитектурной эстетики и более детальное, иное расположенье Структур – нет, это всё-таки был не AlloStar… А вечером-ночью очень хорошо были видны дальние зарева-огни ещё нескольких мегаполисов… И среди ночи перед ними по курсу стали разворачиваться грандиозные панорамы – оранжево-жёлтые всполохи играли высоко в небе подобно причудливым северным сияниям и из-за горизонта стал приближаться и нарастать пылающий заревом KosmoDrom… Космополис Это был второй мегаполис увиденный Малышом непосредственно и во всём его масштабном величии. Структура планетарного значения KosmoDrom была развёрнута в размерах города и так же, как и обычный мегаполис состояла из разнофункциональных структур-элементов. Здесь были и свой Капеллан, и Библиотека, и Стадион, и другие уже знакомые Малышу полис-структуры. Но ряд из них был специализирован и направлен на космические необходимости, как например Индастриал, носивший на KosmoDrom’е название Доки и представлявший из себя судоремонтную верфь и производственный комплекс по выпуску глобальной космопродукции. Другие структуры – такие, как аналог DianAir Луна_Парк и система распределённых гостиничных секторов FlameStar (аналог GoldSand’а) – отличались специализированной внутриигровой организацией. Ну и все без исключения структуры – от Библиотеки и Стадиона до NightMare – были так или иначе задеты космостилистикой в дизайне и архитектуре. Весь космополис исходился в пламенной пластике огненных переливов по ночам и в сиянии плавных форм металлозеркальных и кристальных поверхностей днём. Город-космодром был организован в рамках правильной окружности стокилометрового диаметра с разделением на 16 порт-секторов (N [Север/Nord], NNE, NE, NEE, E, SEE, SE, SSE, S, SSW, SW, SWW, W, NWW, NW, NNW [Север-Север-Запад/Nord-Nord-West]) и на 2 полукруг-края (Закат и Восход). Стартово-приёмные площадки собственно космопортов располагались на окраинах секторов по периметру города, внутри же полисные структуры (за исключением распределённого FlameStar) располагались в обычном произвольном порядке. Края Заката и Восхода использовались для раздельного запуска-приёма кораблепотоков и могли меняться ролями друг с другом. Транспортный поток исчислялся из среднестатистической потребности населения планеты (как постоянного, так и прибывающего-убывающего) в космических полётах разной дальности. В среднем это составляло примерно один полёт в десять лет на каждого из ста миллиардов жителей Земли – по общецивилизационным масштабам это было не часто и не редко: с одной стороны интересных и увлекательных игр предостаточное количество находилось и на Земле, в то время как в космосе пока в основном требовались профессионалы (хотя процент количества туристов, исследователей, игроков и других категорий населения тоже был уже довольно существенным); а с другой стороны пассажиромобильность всё-таки была достаточно оживлённой – сайленспринг-турпотоки, профессионал-космонавты, просто желающие… И вот этот среднестатистический один полёт на десятилетие насыщал пассажиропоток каждого из трёх планетарных космодромов порядком в десять миллионов старт-прибытий в планетарные сутки. Поэтому KosmoDrom использовал 117 статик-миров и осуществлял запуск-приёмы кораблей с интервалами близкими к четверти часа. Причём запуск-посадки осуществлялись бы в ещё гораздо более плотном графике, если бы не система «веер-пакетных сообщений», при которой осуществлялся одновременный разнонаправленный запуск-приём со всех космопорт-секторов, а отправляющиеся-прибывающие корабли объединялись в «букеты» по два, четыре, восемь или шестнадцать (в зависимости от класс-тоннажа) бортов. Космофлот по дальности системных полётов подразделялся на ближний (в пределах Марса) и дальний (в пределах Солнечной системы и её окрестностей). Вместимость кораблей составляла от нескольких десятков до нескольких сотен единиц пассажир-экипажа на борт. Габариты и техническая грузоёмкость аппаратов были довольно разнообразны в зависимости от их специфики-назначения, но довольно легко разводились по основным стандарт-классам. Отсек ожидания Да. Ну и конечно же кой-кого сразу потянуло к звёздам куда подальше: во-первых, Малыш и так собирался упросить Эйльли как можно скорее «слетать хоть куда-нибудь» за пределы гравитационного поля Земли; во-вторых, при снятии информации с инфоинсайдера промелькнувшее «космодром межзвёздного сообщения на периферии системы» отпечаталось особо; а, в-третьих, Эйльли сама, конечно же, всё видела у этого кой-кого по глазам и рассказала, что ближайший рейс в район портала межзвёздного сообщения отправляется как раз через три-четыре дня (борт стоял под погрузкой в Доках и точные сроки отбытия коррелировались с подвижными сроками производственных циклов). Поэтому на несколько дней они оказались гостями KosmoDrom’а, разместившись в одном из Закат-секторов (SSW), в филиал-районе гостинично-жилого комплекса FlameStar. Когда они подлетали к жилым зданиям комплекса ночь лишь собиралась уходить – на востоке едва обозначилась узкая чётко очерченная полоска-предзорька, да чуть посветлел фиолетовый край неба; улицы и игровые площадки FlameStar’а были почти совершенно безлюдны и пусты. – Эйльли, а ты уверена, что это дом? – Малыш озадаченно призавис у переливающейся зелёным с сиреневым пламень-тонами архитектурных масштабов виноградной грозди, к которой привёл их маршрут-координатор; обычного вида домов, впрочем, так и так не было и Малыш уже после внимательного всматривания смирился с мыслью о том, что роль домов играют объёмно-высотные стены низвергающихся вниз подобно вулканическим расплавам широких потоков пламени, но всевозможные полуабстрактные конструктивы между этими огненными стенами он искренне принимал всего лишь за масштабные декорации!.. – Это спейс-дизайн! – рассмеялась Эйльли. – В нашем случае вообще довольно элегантно и удобно – каждая сфера это жилой отсек. Почти круговой обзор прямо из дома… – И вон те кристаллы тоже? – Малыш показал на растущие из лимонно-жёлтой розетки огромные сверкающие прозрачно-голубыми гранями иглы. – Да, здесь похоже использование эстет-технологий SonAdarium’а – структуры занимающейся онейрологией и различными разработками, в том числе и практической онейроархитектурой. Дома-пламепады, во всяком случае, точно: технический стиль, в котором они выполнены интегрирован с распространённой онейротехникой… Малыш с непривычки ощущений от радости полюбовался ещё на раскачивающиеся на огромных ветвях сферы отсеков их дома перед тем, как они влетели в неширокий лабиринт образуемый сферами и без всяких дверей-переходов превратившийся в мягко отделанный внутренний коридор… *** И целых три дня они занимались с Эйльли лишь тем, что иппались напропалую, летали ночами по высотным каффиалам на этих цветах, раковинах, кристаллах и пламепадах, или просто бродили по улицам, в этом море играющего пламени. Дизайн-пейзажи KosmoDrom’а были составлены из архитектурных комплексов самых причудливых космоландшафтов. А игровые площадки района FlameStar отличались не только космодизайном, но и – полностью – играми: от необычности правил до использования элементов внеземных техник (так, например, достаточно распространены были игры в искусственной антигравитации/невесомости; или же можно было встретить такую игровую уникум-редкость, как не очень больших размеров бассейн-имитатор меркурианского ртутного озера). И вообще просто всё было как минимум непривычным – от обычных лавочек, на которые Малыш несколько раз боялся садиться («Эйльли, а чего оно глазами хлопает – оно меня съест или вылетит срочно, как только я попой до него прикоснусь?!») до питающих киска-колой кубов-телевизоров и сферически-странных колясок у прогулочных мам. А особенно Малышу вдруг понравилось сидеть на покачивающейся высоте в своём гостевом сфера-доме и созерцать с этой высоты играющий огнями и цветом мегаполис. Полностью прозрачные 3i-стены открывали действительно, как и сказала Эйльли, почти полный сферический обзор и Малыш мог часами любоваться на обширные космопейзажи города, которые днём, утром и вечером переливались тонами светлых металлов, стеклокристальных поверхностей и играющих энергопотоков в свете дня напоминавших цвет-переливы глубинно-прозрачных жидкостей. А по ночам всё это космически-грандиозное великолепие превращалось в разлитое море огня, над которым городскими протуберанцами взлетали порывы восходящих, играющих потоков пламяэнергий; и периодические периметр-старты рассыпающихся в высоте атмосферы на лёт-единицы «букетов» создавали уже просто завораживающее и невероятное впечатление своими фейерверками и всполохами высоко в небе «стартовых сияний» сравнимых по красоте и забавности с самим полярным сиянием… Астероид =Sun_Fly= От Земли до окраин Солнечной системы борт дальней космической связи лайнер =Toi-Irra= шёл несколько суток на скоростях лишь на порядок отличавшихся от предельной скорости света. Это был исследовательский грузовик – один из обычных транспортов системной периферии: межзвёздные полёты цивилизации находились лишь на самом стартовом пороге развития и место развитых пассажирских и туристических потоков пока занимали технологическое оборудование и сравнительно небольшие (в 15-30 единиц) команды конструкторов-специалистов. – Эйльли, а анабиоз будет? – живо заинтересовался Малыш, как только зелёно-голубой шарик родной Земли стал удаляться на экран-стене их совместной отсек-каюты. – А как же! – согласилась подозрительно сразу же и обрадованно Эйльли. – Сейчас запираемся тут от всех и впадаем в оголтелый позитив-транс на всю жизнь аж до самой орбиты =Sun_Fly=!.. Малыш, ну какой анабиоз на два дня?! Она принялась заново над ним хихикать, а он сообразил, наконец – вправду, какой? Но ведь где-то же анабиоз должен был быть – он же определённо помнил о нём не только из своей экс-найтмар фантастики!.. – Анабиоз используется в крайне специфических целях, – тогда пояснила Эйльли ему. – Например, в долгосрочных и сверхдолгосрочных ординарных исследованиях, когда исследователю необходимо наблюдение, скажем, состояний многотысячелетнего льда или состояний того или иного космического тела в приближенных же к космическим масштабам времени… Представляешь? – Ага… А в космосе, значит, не спят? – «Спят». Но только это составная значительно более развитых процессов освоения космического пространства. Ну, положим так, масштаб-уровня выхода на межгалактические и метагалактические просторы… Там анабиоз на определённых отрезках времени может играть вполне функционально эффективную роль. Что Малышу, конечно, сразу понравилось – само существование возможности «выхода на межгалактические и метагалактические». Ещё ему понравилось, что две соседние каюты – их с Эйльли, например – легко превращались в одну деактивацией стены-переборки. И отдельно заинтересовала лётная организация «пассажир-команды», при которой каждый произвольный и совершенно случайный пассажир борта являлся в то же время и вполне ответственной социальной единицей полёта – в случае возникновения необходимости задействуя свои общеорганизационные и специальные навыки. Тревожился, конечно, пассажирский состав крайне редко – лишь в действительно авральных ситуациях – но в напряжённые моменты оказывался как крайне слажен организационно, так и зачастую (благодаря универсалистике знаний) крайне компетентен технически!.. Малыш увлечённо крутил game-сборки выдающихся исторических авралов на кораблях всё свободное от иппанья с Эйльли время… *** Астероид =Sun_Fly= имел тысячу двести километров диаметра, искусственную атмосферу и… ярчайшее солнечное освещение. Это, конечно, не был непосредственно свет Солнца, которое выглядело с расстояния в сорок астрономических единиц совсем небольшим шарик-фонариком, но все спектральные, тепловые и прочие параметры естественного освещения системной звезды были выдержаны полностью и вся поверхность Sun_Fly (вся – дневной и ночной стороны при искусственном освещении не было) освещалась с венерианскими примерно параметральными свойствами яркости. При этом наблюдался интересный эффект «отражения без источника»: источником освещения служила газообразная 3i-мембрана находившаяся в атмосфере подобно земной мембране термосветового выравнивания; эта оболочка создавала самосветящееся небо над планетоидом, но работала – излучала свет и тепло – лишь в одну сторону, в сторону поверхности, оставаясь полностью прозрачной для внешнего наблюдателя. Поверхность же астероида была идеально выровнена, покрыта люминисцент-материалом и расчерчена зеркально-металлическими силовыми лента-линиями, в результате чего светоотражающая способность у неё была такой, что астероид выглядел самоизлучающим маяком за много а.е. на подлёте и за это ещё Sun_Fly называли «планета-солнце». На самой поверхности планеты-солнца размещались многочисленные силовые установки, координационно-исследовательские центры и структуры комплектации межзвёздных полётов. И по этой поверхности здорово было бегать босиком – идеально гладкий люминофор пересечённый металлополосками мягко грел босые пятки и потому обуви там вообще, кажется, ни у кого совсем не было. А в небе ровно на одном и том же месте, с любой долготы-широты, стояло локальное «солнце» – яркий блик возникавший на искусственном небе в результате двойного отражения света… *** Малыш с Эйльли пробыли на Sun_Fly почти неделю – межзвёздное сообщение осуществлялось с периодизацией примерно один раз в триста четырнадцать земных часов. Никаких примет при этом, понятно, земных дней, недель и часов вокруг не было, за исключением вездесущих универсал-таймеров. И знакомившемуся с наземными сооружениями и с ровноярким бело-жёлтым небом Малышу показалось, что не до конца толком ещё миновал и единственный день, когда Эйльли срочно вывела его в космолифте на орбиту и показала уже готовый к межзвёздному старту корабль. Звездолёт был зафиксирован в фокусе двух энергетических ингибиторов разотнесённых на десятки тысяч километров от астероид-космодрома. Сам астероид выполнял роль ЦПУ старта-приёма и энергетик-подстанции для ингибиторов запуска. И Малыш воочию полностью удостоверился во всей визуальной простоте и молчаливой спокойности межзвёздных стартов. Огромный – в несколько километров лишь в поперечнике – корпус посверкивающего стеклом и металлом звездолёта стал медленно растворяться в пространстве. Космическая пустота вокруг него зарябила, превратившись в подобие мерцающего серозеркального облака и звездолёт просто схлопнулся – на миг показалось (наверняка это был лишь оптический эффект), что корабль чуть сжался в размерах, а потом он мгновенно исчез, оставив за собой лишь лёгкие завихрения изморози в быстро тающем вакуум-облаке… Туземцы После возвращения на Землю решено было остаться поиграть в космополисе, чтобы лучше представить его себе с позиций непосредственного игрового участия – сначала в одной из обычных полисных структур, а потом в космических Доках. Так Эйльли с Малышом на целый месяц зависли на FlameStar – уже не в качестве гостей, а в качестве постоянных жителей города (основное отличие заключалось в том, что теперь они выдавали в случае необходимости советы, а не как сначала наоборот). Игровая работа по запросу на ЦЭС нашлась тут же – посменные дежурства в гостиничном комплексе и официант-тактика в пентхауз-каффиале. Играли то поочерёдно, иногда меняясь ролями, то вместе, совмещая в графике рабочие смены. Чуть позже игровые специализации чуть видоизменялись, в основном из-за восстановления различных игровых навыков у Малыша – дизайнер-помощник, старт-коммуникатор, материал-реализатор… Пока, наконец, не пришло время намеченного ими игрового устройства в Доки города – на глобально-цивилизационного значения космоверфь. Доки В Доках производилась комплектация самых разномасштабных космических проектов – от искусственных спутников и орбитальных станций до звездолётов – и собирались с нуля до полной лётной готовности космические корабли системной навигации. Дополнительно выпускались разные космотехнические мелочи – блок-схемы оснащения (внутреннего и внешнего, служебного и пассажирского, командного и индивидуального), машинно-вспомогательные комплексы для космических работ и исследований (робототехника), комплектующие передовых космических разработок и т.п. Как всё это непосредственно рождалось на свет для Малыша, конечно, по-прежнему оставалось загадкой, поскольку внутренние производственные процессы Доков были ничуть не проще и понятнее, чем процессы Industrial'а в AlloStar'е – те же психоделические переливы-игры светоцвета и причудливых форм с невозможностью отделить порой не только оборудование от материала, но даже выделить среди всего этого сверхтонко-технологичного хаоса фигуры самих игроков. Но порталы готовой продукции совершенно наоборот радовали своей чёткой геометрической упрощённостью и достаточно было лишь знать роль и назначение того или иного технологического функционала, ремкомплекта или блок-схемы для того, чтобы вдоволь налюбоваться всеми тонкостями конструктивного исполнения. Особенно в этом отношении радовали открытые площадки завершённых космических кораблей. Площадки различались как по многочисленным моделям, так и по видам пройденных работ (новые или прошедшие ремонт/реконструкцию – технологически они на стадии готовности уже не отличались друг от друга, но реконструируемые модели зачастую имели как собственные команды, так и собственную журнал-историю). Корабли располагались на площадках ровными рядами и были полностью доступны, как внешне, так и внутренне, что давало увлекательную возможность познакомиться с самыми замысловатыми техническими тонкостями: заинтересовавший узел/предмет легко идентифицировался либо с помощью инфоинсайдера либо с помощью бортового компьютера корабля, после чего можно было получить полную информацию по его назначению и специфике функционирования. Работать они с Эйльли устроились на одном из итоговых игровых конвейеров верфи, параллельно проходя курс общего старт-обучения основам игрового конструирования. Игра была заново парной – они попросту заменяли пока собой два производственных бот-аппарата с двумя же функциями производимых работ: контроль – исполнение. То есть основных форм игры было только две (правда, ими можно было меняться), но игровых вариаций их непосредственного исполнения в процессе было целое множество, что делало игру увлекательной на уровне простых двумерно-логических игр. Так знакомясь постепенно с конструктивными основами сборки и отладки различных технологических единиц космофлота, они провели в играх на KosmoDrom’е ещё что-то около полумесяца-месяца. =Космолёт-1=, или межгалактический велосипед… – Чё ли прям правда по-правде?! – Вполне. – И он сумеет летать? По-настоящему? – Запросто!.. Малышу даже не очень-то верилось. Речь шла о завершающем курс его старт-обучения конструировании реального космического аппарата. То есть, конечно, это был не космолёт дальней или даже ближнепланетной навигации, но это был – согласно предлагавшейся план-сборке – самый настоящий, пилотируемый в оба конца орбитальный спутник! И создать его должен был сам Малыш… Из пройденных в процессе обучения и всесторонне изученных комплектующих, конечно, но пользуясь исключительно собственными техническими решениями и эстетическими предпочтениями. И Малыш со всей серьёзностью принимался к участию вторым пилотом борта (первым была корабельная автоматика)… Эйльли сказала, что роль автоматики она возьмёт на себя и тут вдруг ко всем от неё прелестям неожиданно выяснилось, что она является младшим стажёром межзвёздного плавания – что автоматически означало наличие очень высокого класса внутрисистемного пилотирования. Малыш в тревоге от подобного это всего чуть изумлённо хлопал глазами… – Вообще-то до NighrMare-путешествия кое-кто тоже блистал в космонавтике… – заметила Эйльли с улыбкой. – Но эти навыки, как профессиональные, не входят в программу реадаптационного восстановления – это уже самостоятельно по желанию, то есть с нуля и всё заново!.. – Да?.. – Малыш озадаченно попытался представить себя таким прям герой-космонавтом профессиональным и пока точно не получилось. – Эйльли, а как мы назовём наш корабль? – =МВ-1!1=! – предложила Эйльли. – Восклицательных знаков не многовато? – усомнился Малыш. – Эмвэ это что ли «машина времени» прямо какая-нибудь? – МВ – это межгалактический велосипед! – пояснила Эйльли идею. – Может на базе запчастей от нашего спутника когда-нибудь соберут лёт-перекрытие камбуза на межгалактическом разумоносце! – А «велосипед» почему? – Потому что мне на нём педали предстоит крутить почти до Луны и обратно! – привела Эйльли убедительный аргумент и вопрос был решён: планируемый к сборке борт получил претенциозно-гордое название =Космолёт-1=, то есть первый, единцтвенный и прям весь через край одинннокий… *** Процесс сборки заключался в виртуальном проектировании аппарата на голографическом стенде, в виртуальном же тестировании выявлявшем самые распространённые ошибки создания и затем в тестировании уже на реальном стенд-полигоне с использованием реальных нагрузок и физических законов, с помощью которых выявлялись уже тонкие ошибки в конструировании и дизайнировании корабля. Неделю с лишним Малыш почти не отходил от большого стола виртуального стенда, вплотную осваивая практическое игровое моделирование. Эйльли загорала на балконе ангара над голубой лужайкой одного из бассейнов – восстановительное пространство Доков было разбросано по всей территории структуры и отличалось как уже ставшим привычным космически-разнообразным ландшафтом, так и полнейшим рандомайзом в размещении. Навыки Эйльли в сборке космопроектов были такими, что совместно было решено не допускать её к стенду во избежании преждевременного построения какого-нибудь венеро-меркурианского корвета вместо скромного орбитального спутника Земли. И поэтому Эйльли теперь потягивала через соломинку солнечный рэйджин и лишь изредка давала Малышу советы, когда он умудрялся забраться в какой-нибудь отчаянно-непроходимый в простоте своей полный тупик… *** Когда всё было готово – успешно пройдены все циклы полигон-испытаний, оформлена на ЦЭС лётная документация и освоены Малышом стартовые навыки полного курса пилотирования от взлёта до посадки – терпение у кой-кого, ясное дело, стало совсем иссякать: Малыш не отходил от установленного на выделенной ему взлёт-площадке своего космоплана на протяжении всего предполётного утра… Тест-контроль аппарата представлявший собой полноценный космический орбитальный полёт проходил на высокой – в несколько десятков тысяч километров – орбите. Эйльли вела корабль первым пилотом, Малыш стажировался вторым, а позади них раздавались приглушённые голоса ещё десяти виртуальных членов пассажир-экипажа (Малыш выжал всё-таки все масштаб-возможности из своего скромноорбитального проектирования, в результате чего спутник получился двенадцатиместным и обладавшим дополнительно к пассажироёмкости грузовместимостью почти выводившей его в ранг кораблей ближнего системного плавания!). И конечно же корабль у Малыша получился наимаксимально прозрачнейшим – даже не дававшие никаких видимых искажений дисплей-экраны были сведены к минимуму (Эйльли, правда, смеялась и утверждала, что Малыш «балда! На них же в сто раз больше можно увидеть – там спектры от радиоволн до гамма-излучения визуализируются!») и весь периметр где только позволяли технические возможности был выполнен из прочного 3i-стекла. И теперь на протяжении всего полёта Земля находилась «на ладошке», проходя поочерёдно то ночным, то дневным полушариями под высокоскоростным кораблём… Малыш не успевал налюбоваться в разные стороны. Одно только крайне симпатичное впечатление какого-то общего порядка царившего на орбите и на поверхности Земли... На орбите вообще не было ничего явно лишнего или произвольно парящего – то есть отработавшие ступени, запчасти от станций и прочие железяки видимо не принято было хранить в открытом космосе в отличие от навыков его последней экс-игралки… Спутников было довольно много, от малых техник-поддерживающих форм до развёрнутых технических, культурных и исследовательских станций; но располагались они, образуя не двухмерную сеть, а трёхмерную особым образом упорядоченную и потому крайне разреженную модель, в которой борт-единицы вполне свободно не мешали ни друг другу, ни старт-посадочным потокам портовых кораблей… Своей отлаженной эффективностью завораживали периодические всплески стартов и входы посадок по трём KosmoDrom’ам от полюсов и с экватора… В общем, когда они прилетели обратно, Малыш долго ещё не мог отойти ни от прекрасных видений Земли и ближнего космоса, ни от ставшего родным за эти несколько часов борта =Космолёт-1=!.. – Эйльли, а что ж теперь будет с нашим таким-претаким кораблём? – Малыш не решался, конечно, вымолвить святотатственное относительно недельных трудов слово «металлолом», хотя внутренне был готов и к этому… – Никаких металлоломов!.. – успокоила его Эйльли. – Борт будет стоять в ангаре готовой продукции среди подобных же шлюпок. До тех пор, пока не возникнет производственная необходимость в каком-нибудь схожем построении – и тогда уже на данный момент неясно, чем конкретно и как он будет использован. Возможно понадобятся отдельные узлы и детали – тогда он будет раскомлектован и доработан-внедрён по частям-элементам. Возможно понадобится и таким каким получился – это, впрочем, маловероятно. Скорей всего и обычно как раз такие прошедшие обкатку курсовые работы надстраиваются, специализируются и берутся более масштабными бортами как включённые или дополнительные автономные модули. После регистрации прошедшего тестирование корабля по Доку и на ЦЭС пошла процедура установки его «на стапели», во время которой и пришёл сигнал-позывной сбора Звёздочки. Пришло время прощаться с KosmoDrom’ом. Эйльли и Малыш оперативно свернули свои данные по Докам и FlameStar, после чего поднялись над воспламеняющимися вечерними видами космополиса и взяли курс на Атлантику…
Глава X. «KosmoDrom» Эпилог. «Элегия чистого снеха»
|
||